Рисунок 7 - Место отправки отряда И.Д. Бухольца вниз по Иртышу в окрестности
озера Ямышево
Еще в феврале 1716 года князь Гагарин с тарским козацким сотником Василием Чередовым и тобольским боярином Тимофеем Етигором направил письмо контайше о том, что русские крепости на Иртыше будут строиться «не во вред его, но больше служить должны к защищению против его неприятелей». (Как это было с ханом Аюка на Волге, которому было послано пять тысяч человек регулярного и искусно обученного войска для прикрытия от набегов кубанских татар.)
Несмотря на нападение на Ямышевскую крепость, Черен-Дондук не препятствовал движению посланцев и даже проводил надежным конвоем до контайши. «Но как туда приехали, то нашли контайшу так на русских озлобленного, что ни о каком представлении и слышать не хотел. Он их пять лет у себя задержал, однако по калмыцкому обыкновению давано им довольное пропитание».
В то же время возвратился в Тобольск тобольский дворянин Федор Трушников, которого князь Гагарин в 1713 году посылал через Бухарию в Китай «для наведывания о песошном золоте и каким образом его добывают». Трушников поднес губернатору двести лан песошного золота (китайский лан составлял около девяти российских золотников, а золотник равняется 4, 266 г) и описал места в Китае, где его добывают. Князь Гагарин эту информацию и песочное золото поднес Петру I, после его смерти они были помещены в Императорскую Кунсткамеру.
Подполковник Бухольц с остатками отряда высадился у устья реки Оми, известил губернатора Гагарина о своем принужденном возврате от Ямышева и предложил на этом месте заложить крепость. Ясно было, указ Петра I надо выполнять, несмотря на первые неудачные попытки. Река Омь в верхней части была населена барабинскими татарами, которые с первого завоевания Сибири платили дань Российскому государству. Но контайша также стал требовать от них ежегодной подати, в чем его российская сторона часто упрекала. К тому же эта земля «отверста была частым набегам киргис-кайсаков, которые барабинцев часто грабили, взрослых мужиков убивали, а жен и детей их в плен увозили». Поэтому было много причин построить крепость при устье реки Оми. «Князь Гагарин, получа известие от подполковника Бухольца, не только представление его за благо принял, но и послал к нему для дополнения полков тысячу триста рекрут в трех партиях».
Крепость при реке Оми начали строить немедленно под руководством поручика Каландера. «Избрали место на южном берегу реки Оми около пятидесяти сажен от ее устья. Низкий земляной вал, в фигуре правильного пятиугольника, обнесен полисадом с пятью таких же болверков на углах и со рвом, около которого поставлены были рогатки». С заложением Омской крепости вверх по Иртышу появилось ещё шесть деревень, кроме Чернолученской (в которой и до этого отважились селиться россияне, несмотря на набеги киргизов), и при самой крепости появилась «знатная слобода, которая оба берега реки Оми занимает. От сей слободы произошли еще три деревни, которые на сто верст вверьх по реке Оми находятся».
Миллер пишет, что Бухольцу «скучно стало продолжать предприятую экспедицию, а особливо для того, что Гагарин еще тем же летом 1716 году подполковника Сибирского драгунского полку Федора Матигорова с немногими людьми в Ямышев послал, дабы то, в чем Бухольц, по его мнению, погрешил, исправить. Бухольц, сдав команду приехавшему с ним из Москвы майору Ивану Вельяминову-Зернову, поехал 22 сентября в Тобольск. Там пробыл он до получения Его Императорского Величества своеручного повеления, которое его в Санкт-Петербург позвало, куда он 2 сентября 1717 года и прибыл».
Далее в своей работе Миллер пишет об основании Железинской, Семипалатинской и Усть-Каменогорской крепостей и предполагает, что вряд ли удачно закончится намерение Петра I добраться до этих месторождений песочного золота «ибо отдаление мест и трудность дорог почти всегда будут непобедимым препятствием» [13].
Е.Н. Евсеев об экспедиции И.Д. Бухольца и основании Омской крепости
Из современных исследователей наиболее точные архивные данные об экспедиции И.Д. Бухольца и основании Омской крепости приводит старейший историк-архивист, археограф, палеограф и краевед Евгений Николаевич Евсеев (1927-2013) [9, 10]. Он родился в Омске 25 декабря 1927 г. Здесь родились и прожили всю жизнь его отец и дед. Многие поколения его предков – сибирских городовых служилых казаков и мещан - были похоронены на (ликвидированных) Бутырском и сословном Казачьем кладбище г. Омска. Его предок Созонт Евсеев в 1826 г. окончил омское училище Сибирского линейного казачьего войска. Мать, Надежда Петровна, происходила из известного казачьего рода – основателей станицы Акмолинской.
С ранних детских лет от родственников, своего окружения – коренных потомственных омичей - он впитывал в себя рассказы о предках, их деяниях, что и определило выбор профессии. На основе «устной исторической традиции», передаваемой из поколения в поколение, проходило становление его интереса к важнейшим человеческим ценностям прошлого.
Читать Евгений научился в пятилетнем возрасте, интерес к истории был подмечен учителями в школе и соседом по месту жительства музейщиком Андреем Федоровичем Палашенковым, оказавшим большой влияние на формирование его личности. В годы войны 14 летним подростком работал учеником киномеханика на городской кинопередвижке. С 17 лет воевал в гвардейских частях на Прибалтийском фронте автоматчиком, телефонистом, телеграфистом, стрелком-радистом, командиром отделения связи. С 1951 г. работал на кафедре радиосвязи танкового училища, в Комитете радиоинформации при облисполкоме, на радиозаводе. В 1960 окончил Московский государственный историко-архивный институт. По специализации и по большому опыту практической работы – археограф, источниковед, палеограф.
До начала 1970-х годов работал старшим научным сотрудником архива Омского облисполкома, занимался использованием материалов архивного фонда в научных и народнохозяйственных целях, а также экспертизой ценности архивных источников информации. Исполнял обязанности директора государственного архива Омской области. Среди преподавателей вузов и сотрудников академических организаций пользовался авторитетом энциклопедически образованного, эрудированного человека, знатока местных и центральных архивных фондов. Был ведущим экспертом по сибирскому городоведению периода позднего феодализма. Целый ряд публикаций, в том числе и известных омских историков: А.К. Касьяна, И.Н. Новикова, Н.А. Сергеевой, П.Ф. Николаева и других появились благодаря помощи, консультациям и рецензированию Евсеева.
Его помощью пользовались многие краеведы: B.C. Аношин, А.Ф. Палашенков, А.Э. Лейфер и другие. Он является автором, составителем, редактором, рецензентом множества научно-исследовательских источниковедческих, историографических и популярных публикаций. Большую помощь он оказал авторскому коллективу при проведении исследований архивных материалов и подготовке многотомного академического труда «История Сибири». Его научные и популярные публикации всегда отличались введением в научный оборот уникального архивного материала. Его работы были посвящены истории многих сибирских городов, а также биографиям исторических личностей, в основном, чья жизнь была связана с Омском. Много лет он исследовал «проблему Бухолца» и историю жизни известных военных деятелей – генералов С.Б. Броневского, Г.Е. Катанаева, И.М. Лихарева. Подготовил уникальный материал об историках и архивистах А.Ф. Палашенкове, Н.В. Горбане, Н.В. Колмогорове, Н.П. Павлове-Сильванском и др.
В его историографических публикациях отражены вопросы строительства, социально-экономического и культурного развития городов, например, «Исторические предпосылки основания Омской крепости», «Омск в 18 – первой половине 19 веков», «Так начиналась Тара», «Тара в свои первые два столетия» и др. Он ввел в научный оборот новые документы, устранил ошибки, бытовавшие в исторической и справочно-энциклопедической литературе, касающейся времени и обстоятельств основания Акмолинска, Усть-Каменогорска.
Его супруга Зинаида Ивановна более 35 лет проработала в областной научной библиотеке им. А.С. Пушкина, заведовала различными отделами: книгохранения, обработки литературы, читальным залом. Она оказывала мужу неоценимую помощь во всех его начинаниях и изысканиях [8].
Антропонимическая «проблема Бухолца»
В ходе подготовки к 250-летию Омска Е.Н. Евсеев провел громадную работу в центральных архивах страны по выявлению, источниковедческому анализу и отбору документальных материалов. Он явился автором, составителем, научным редактором документального сборника «Из истории Омска (1716-1917 гг.)». Эта источниковедческая работа до сих пор остается одной из лучших в этом жанре исследований.
В результате многолетних архивных изысканий им выявлен, проанализирован и введен в научный оборот целый пласт первоисточников. Этот фактический материал отражен им в историко-биографических очерках, посвященных основателю Омской крепости И.Д. Бухольцу (по Е.Н. Евсееву - Бухолцу): «Иван Бухолц», «Экспедиция Бухолца и основание Омской крепости» и других. Е.Н. Евсеев в ряде публикаций устранил ошибки и противоречия, содержавшиеся в скудных отрывочных сведениях, бытовавших в справочно-энциклопедических и других изданиях, особенно в статьях краеведов - любителей в местных СМИ. С позиций современной историко-лингвистической теории Е.Н. Евсеевым исследована и антропонимическая «проблема Бухолца».
В очерках «Се язъ Иван Дмитриев сынъ, а по прозванию Бухолцъ», «Орнитологический тотем или о чем поведала сфрагистика», «Бухолц – имя военное», «Что мы знаем об Основателе Омска?», на основе изучения юридически значимых документов им разоблачаются «вненаучные попытки современных самодеятельных лингвистов - антропонимистов» восстановить правописание основателя Омской крепости по немецкоязычной антропонимической модели «БухГольц», «БухолЬц». Стремление возродить якобы «историческую традицию» фамилии, фактически приводит к дореволюционной теории об остзейских дворянах - немцах как «добрых гениях русского народа» и фальсификации истории, поскольку не сопровождается источниковым обоснованием и научной аргументацией. Е.Н. Евсеевым на основе системного изучения архивных первоисточников, генеалогических, поместно-вотчинных, сфрагистических и других документов, еще в канун 250-летнего юбилея Омска было установлено родословие и введены в научный оборот подлинники – автографы И.Д. Бухолца. Е.Н. Евсеев показал, что предок Ивана Дмитриевича вышел на службу к Великому князю Московскому из Большой ногайской орды. Имеются документы о том, что к старому баронскому роду прибалтийских немцев Бухгольцев Иван Дмитриевич не имеет никакого отношения [11].
Исторический очерк Е.Н. Евсеева «Иван Бухолц»
Целью исторического очерка Е.Н. Евсеева «Иван Бухолц» [9] было представление исторических данных, основанных на имеющейся литературе (работ И.Я. Словцова, Г.Е. Катанаева, А.Ф. Палашенкова, Д.Н. Фиалкова, И.Я. Златкина, Е.А. Княжецкой, А.Д. Колесникова) и выявленных им в центральных и местных архивах материалах, чтобы внести исправления в сведения об экспедиции и о датировке основания Омской крепости.
В качестве введения Е.Н. Евсеев описывает процесс открытия и освоения новых земель Россией в начале «бурного событиями» XVIII столетия. В 1710–1716 гг. в Тобольске формируются различные морские и сухопутные экспедиции в Ледовитый океан, на Дальний Восток, в Среднюю Азию. Характерной особенностью этих экспедиций было переплетение научно-исследовательских задач с социально-экономическими. В период русско-шведской войны империя особенно остро нуждалась в источниках пополнения государственной казны. Подполковнику И.Д. Бухолцу была поручена экспедиция в Малую Бухарию в соответствии с идеей Сибирского губернатора и «многоопытного администратора» князя М.П. Гагарина о походе в Яркенд за «песошным золотом» и строительстве крепостей по Иртышу.
При описании указа Петра I от 22 мая 1714 г. «о яркендском походе» Е.Н. Евсеев ссылается на Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ, т. V, № 2811), но почему-то не указывает страницы (с. 105-106); при описании назначения руководителем экспедиции И.Д. Бухолца и состава экспедиции – он ссылается на работу Д.Н. Фиалкова [23]. В описании предложения Петра I взять с собой опытных шведов, «которые искусны инженерству и в минералах разумеют», опять идет ссылка на ПСЗ, т. V, № 2811, также без указания страниц.
Дальнейший текст о И.Д. Бухольце (Бухолце) приводим дословно. «Кто же такой был И.Д. Бухолц и почему ему было поручено руководство экспедицией? В русскую дореволюционную и советскую историческую литературу, энциклопедические и справочные издания основатель города Омска вошел под фамилией Бухгольц. Однако это неверно, фамилия его искажалась. Писали по-разному: Бухгольц, Бухалт, Бухольцев. Впервые на неправильность написания его фамилии обратил внимание д-р геогр. наук Д.Н. Фиалков. Однако и он неправильно прочел фамилию в служебном формуляре смотрового списка Якутского полка и определил год рождения. Выявленные нами в Центральном государственном архиве древних актов подлинные документы с автографами говорят о том, что фамилия была не Бухольц, как утверждает Фиалков, а Бухолц. В частности, в одном из донесений Бухолца говорится: «...раб твой Иван Бухолц челом бьет...» и сообщает, что отчет о своей деятельности он подписал «... за своею рукою... и послан в Санкт-Петербург в Правительствующий сиятельнейший Сенат из новопостроенной крепости с Усть-Оми-реки». (Здесь идет ссылка на ЦГАДА – Российский государственный архив древних актов – бывший Архив Правительствующего сената (ЦГАДА, ф. 248, д. 373, лл. 90-91).
Е.Н. Евсеев далее утверждает, что «такое же написание дает и Черепановская летопись» и что И.Д. Бухолц происходил из российской дворянской фамилии, генеалогия которой еще не изучена. В материалах поместного приказа и Вотчинной коллегии, ведавших службами дворян, имеются сведения для выяснения родословной И.Д. Бухолца. Однако в книгах гарольдмейстерской конторы упоминаются различные фамилии Бухольцов, Бухольцевых, Буколтовых. Некритическое использование этих материалов может привести к ошибкам. Родился И.Д. Бухолц в 1672 г. Как и старший брат, он семнадцатилетним юношей в 1689 г. поступил на военную службу, был у истоков формирования русской регулярной армии, начинавшей свой путь от «потешных» петровских полков. Как и многие «птенцы гнезда Петрова», он прошел военную науку в лейб-гвардии Преображенском полку, участвуя в боях и походах. Старший брат Ивана Авраам Дмитриевич Бухолц также служил в Преображенском полку, откуда в 1715 г. в чине полковника был назначен на пост коменданта Шлиссельбургской крепости. Здесь Е.Н. Евсеев дает ссылку на Российский государственный военно-исторический архив (ЦГВИА, ф. 2583. Преображенский полк, ед. 1, л. 157).
В начале июня 1714 г. Бухолц с группой солдат и сержантов Преображенского полка выехал в Москву, где к нему присоединилось 7 офицеров. Среди них был его помощник майор И.Л. Вельяминов-Зернов, впоследствии комендант Омской крепости, и артиллерийский поручик Каландер, под руководством которого строились Ямышевское и Омское оборонительные укрепления. С этой командой из 20 человек, составившей основной костяк будущего отряда, Бухолц отправился в Тобольск формировать полки. В своем письме кабинет-секретарю Петра I А.В. Макарову он сообщал, что, прибыв в Тобольск 13 ноября 1714 г., жил без команды 8 месяцев, а затем принял драгун и солдат: «...таких, которые ничего экзерциции не знали и не стреливали и с негодным ружьем, и у них ничего воинского не было». (Здесь идет ссылка на ЦГАДА, ф. 9, Кабинет Петра I, кн. 23, л. 32.)
Регулярных армейских частей в Сибири не было; 7 месяцев продолжалась организация экспедиции: рекрутские наборы, формирование, обучение и снаряжение полков. По указу Гагарина коменданты сибирских городов обязывались прислать в Тобольск кузнецов, токарей, лесников для снаряжения экспедиции (Здесь идет ссылка на Государственный архив Тюменской области – Тобольский филиал (ГАТОТ, ф. 47. Тюменская воеводская канцелярия, д. 3556, лл. 11–13).
В своих донесениях в Петербург Бухолц постоянно выражал недовольство деятельностью сибирской администрации в подготовке похода. Войско было совершенно непригодно к выполнению столь ответственного задания. «Экзерциции они не знают, – писал Бухолц, – зимою и весною нынешней принимал и муштровал и всякую аммуницию делал и пушки лили...» (ЦГАДЛ, ф. 9, Кабинет Петра I, кн. 23, л. 32).
К лету 1715 г. сформировали три полка: Санкт-Петербургский, Московский и Драгунский; 30 июня отряд на 32 дощаниках и 27 больших лодках, наконец, выступил в поход. С отрядом на 12 дощаниках отправился и караван купцов с товарами. В Тару прибыли 24 июля. Здесь Бухолц получил пополнение – 1500 лошадей для драгунского полка и рекрут, набранных в Тарском уезде и совершенно не обученных военному делу. «А всего государь, – доносил Бухолц. – со мной войска всякого чина людей 2795 человек» (ЦГАДЛ, ф. 9, отд. И, кн. 23, л. 32).
Отсюда видно, что Бухолц пошел не на 60 судах и не с 3000 чел., как писал Д.Н. Фиалков [23]. 1 октября отряд прибыл к Ямышевскому озеру; 29 октября заложили крепость, а к 10 ноября она была в основном готова. При крепости устроили артиллерийский острог и казармы, вокруг которых поставили надолбы (ЦГАДА, ф. 248, Канцелярия Правительствующего Сената, д. 373, л. 198 об.).
29 декабря 1715 г. Бухолц писал А.В. Макарову о том, что он послал Контайше известие о постройке при Ямышеве города, «дабы он с войсками царского величества был в мире». Далее он сообщал, что идти в Яркенд невозможно, потому что Контайша имеет войско 60 тыс., а с ним осталось 2536 чел. Уже в период строительства Ямышевской крепости Бухолц понял, что с войском, которым он располагал, выполнить поставленную задачу невозможно. Солдатам были чужды интересы похода.
Зимовали в Ямышеве. К началу 1716 г. свыше 260 чел. из отряда разбежались. Усилилось дезертирство. Бухолц писал царю об этом и просил подкрепление: «...Нужду имею в обер- и унтер-офицерах, а сержантов и капралов ни единого... все люди новые и у дел нигде не бывали» (ЦГАДЛ, ф. 9, отд. II, кн. 23, лл. 38-39об.). Петр I, находившийся в Голландии и следивший за ходом экспедиции, прислал Гагарину указ, чтобы он лично съездил к Бухолцу и принял меры к продолжению похода (Центральный государственный исторический архив в СПб (Ленинграде) ЦГИАЛ, ф. № 1329, оп. 1, д. 8, л. 112). Но было уже поздно.
Правитель Джунгарии Цеван-Рабдан, встревоженный слухами о походе русских войск в захваченный им Яркенд, направил к Бухолцу своих представителей выяснить, по чьему указу и для каких целей построена крепость. Он расценил это как самовольные действия Гагарина, не санкционированные правительством. Бухолц послал к Цеван-Рабдану поручика Трубникова с письмом, в котором сообщал, что экспедиция не преследует завоевательских целей в Джунгарии и крепости строятся в связи с поисками рудных ископаемых. Но миссии Трубникова не суждено было свершиться. По дороге в ханскую ставку он вместе с конвоем из 50 драгун попал в плен к казахам, находившимся в состоянии войны с джунгарами (ЦГАДА, ф. 248, д. 373, л. 199 об.).
Не получив ответа, Цеван-Рабдан двинул к Ямышевской крепости 10-тысячное войско под командованием своего брата Церен-Дондоба. В ночь на 9 февраля 1716 г. джунгары, сняв русские караулы, отогнав всех лошадей, пошли на штурм крепости. Им удалось захватить и часть продовольствия отряда. Однако после неудачных попыток взять крепость Церен-Дондоб прислал Бухолцу ультиматум с требованием оставить крепость, обещая возможность отхода. В противном случае он намеревался продолжать осаду. Бухолц отвечал Церен-Дондобу, что не только эту, но и другие крепости по Иртышу он будет строить по царскому указу и что от этого соседства увеличится дружба и торговля.
Между тем джунгары настаивали, чтобы он отказался от дальнейшего похода в завоеванные ими области. Решив держать оборону до подхода подкрепления, Бухолц послал в Тобольск гонцов. Но те были схвачены джунгарами. Захватили они и караваны с продовольствием, направленным Бухолцу из Тары и Томска.
Шел третий месяц осады... Весной в отряде вспыхнула эпидемия сибирской язвы, уносившая ежедневно 20–30 чел. Лекаря и аптеки в отряде не было. Как только Иртыш очистился ото льда, военный совет принял решение оставить крепость, так как помощи в ближайшее время ожидать было неоткуда: 28 апреля с остатками гарнизона, составлявшего около 700 чел., на 16 дощаниках Бухолц отплыл вниз по Иртышу (ЦГАДА, ф. 248, д. 373, п. 201).
Примерно 4–5 мая старого стиля (15–16 мая) отряд прибыл к устью Оми, где устроили укрепленный военный лагерь. Бухолц, конечно, знал о намерениях русских людей еще в начале XVII в. основать здесь крепость [12] и сразу оценил стратегическое значение этого пункта как узла для всевозможных начинаний и защиты от нападений кочевников юга Западной Сибири, а также для дальнейшего хозяйственного освоения степных пространств.
Направляя Гагарину донесение о присылке подкрепления, он просил разрешения на закладку Омской крепости. Вскоре указ и пополнение в 1300 человек были получены. Началось строительство крепости. Руководил строительством поручик Каландер. По словам Е.Н. Евсеева эта старая Омская крепость была сооружена на территории, занимаемой ныне областной библиотекой и сквером между улицами 10 лет Октября и Лермонтовской. Состояла она из низкого земляного вала правильной пятигранной формы, обнесенного палисадом с бастионами на углах. Снаружи укрепление окаймлял глубокий ров, вдоль которого стояли рогатки (ЦГАДА, ф. 196, оп. 1, д. 1543, л. 170; ЦГВИА, ф. 349, оп. 27, д. 1062).
К осени основные работы по сооружению крепости были закончены и по наименованию реки ее назвали Омской. Гагарин доносил Петру I: «Омская крепость... населена, великий государь, немалым людством» (ЦГАДА, ф. 9, отд. 2, кн. 20, л. 142 об.).
Экспедиция Бухолца вызвала осложнение в русско-джунгарских отношениях. Однако внешнеполитическое положение Джунгарии не позволяло ей нарушать мирные отношения с Россией. Джунгария вела войну с маньчжурской династией Цинов и казахскими феодалами. Желая заручиться поддержкой России в борьбе за освобождение Казахстана от джунгарского владычества, в Тобольск 11 сентября 1716 г. прибыло казахское посольство, которое привезло с собой поручика М. Трубникова, направленного ранее Бухолцем с миссией к Цеван-Рабдану. Послы объявили желание казахов жить в мире с Россией и выразили готовность воевать с Джунгарией (ЦГАДА, ф. 122. Киргиз-кайсацкие дела, оп. 1, д. 3, лл. 1–2.).
Казахи начали борьбу за освобождение Семиречья от джунгарского владычества. В сложившейся обстановке крепость на Оми становится главным опорным пунктом в осуществлении планов дальнейшего освоения Верхнего Прииртышья.
Евсеев пишет, что академик Г.Ф. Миллер, прибывший в Омскую крепость через 18 лет после ее основания, сообщал, что «...за крепостью по обеим сторонам реки Оми стоят многие обывательские дворы, из которых Омская слобода состоит и которые с северной стороны оной реки особливым острогом обведены. Гарнизон сей крепости состоит из 150 человек солдат, да в 200 человек казаков» (Архив АН СССР, Ленинградское отделение, ф. 1, оп. 5, д. 7).
Очевидно, что описываемые события требуют дальнейшего тщательного изучения. Несмотря на то, что Евсеев пользовался архивными данными и был осторожен в интерпретации событий, ряд вопросов остается открытым. Вряд ли отряд Бухгольца поразила «эпидемия сибирской язвы» - по описаниям и применяемым методам лечения болезнь сопровождалась фурункулами, но не была заразной. Первые бастионы Омской крепости находились ближе к Иртышу, чем описывал Евсеев. Он делает ссылки на работы Миллера, но фактически не пользуется его описаниями, которые были достаточно подробными.
Исследования лагеря Бухольца Д.Н. Фиалкова и В.В. Гоношилова
Если расстояние оценивать по сухопутной дороге, то Ямышевское озеро расположено в 465 км южнее устья Оми, а если длину пути считать по руслу Иртыша, то в 680 - 685 километрах. Эти расчеты, проведенные В.В. Гоношиловым по сегодняшним картам и лоциям, незначительно отличаются от данных самого И.Д. Бухольца – 600 верст.
